Дата: 13 октября 1999 г.
Журнал: «Tele Moustique»
Журналист: Жан-Люк Камбьер
Перевод: Theowl
«Мне нравится мысль больше не быть земным существом…»
В «Forest National», переполненном три вечера подряд, 25 тысяч человек были очарованы её красочным и ритмичным представлением. Вероятно, теперь она раздевается немного меньше и раскрывается немного больше. Спустя 15 лет после своего появления тайна Милен Фармер остаётся такой же полной, как и её успех. Мы не знаем почти ничего о ней наверняка, за исключением объективных цифр об её успехе: продажи всех её альбомов намного превысили миллион копий («Innamoramento» на том же пути), билеты на концерты третьего турне, как и на предыдущие, без проблем раскуплены.
Встретиться с Милен – исключительное событие. Её редкие интервью проходят в своеобразной форме. Наверно, она единственная артистка, выбравшая большую гостинцу около здания европейских сообществ; единственная, кто согласилась на запись того, что она говорит, только при гарантии, что разговор не будет искажён. Вероятно, она не любит когда собеседник долго смотрит на неё, предпочитает располагать временем для ответа, позволяя себе паузы. Но за исключением этих предварительных переговоров, которые держат встречу под напряжением, Милен Фармер выглядит вполне «нормально».<br /> <br /> Накануне её шикарный выход на сцену был похож на появление богини, спускающейся на землю. Но через два часа за кулисами, укутанная в плащ, она, улыбаясь, получала золотой диск и любезно пожимала руки людям, связанным с её успехом. В её лёгких туфлях виднеются измученные хореографией, исполнявшейся на высоких каблуках, перевязанные пальцы. Это – реальность, которую необходимо учитывать, слушая её очаровательный шёпот и застенчивый смех.
Жан-Люк Камбьер: Вы кажетесь менее упрямой в отношении интервью, чем прежде. Хотите развеять надуманные тайны и чистые недоразумения?
Милен Фармер: Нет. Я дала два интервью («Elle» и «Vogue») по случаю выхода альбома, и Вы первый с кем я встречаюсь после начала турне. Я не хочу ничего опровергать, несмотря на то, что меня зовут не Мари-Элен, а Милен. Вот такие вот дела (улыбается). Стараться себя оправдать мне кажется потерей времени, а необходимость объяснять какую-то песню или какой-то образ всегда беспокоит меня, даже если я считаю очень приятным, что мной и моей работой интересуются. Я понимаю, что это заманчиво.
ЖЛК: Это тем более заманчиво для такого успеха, как «Je te rends ton amour». Чувствуется, что эта песня построена на основе определённых источников, но полностью её расшифровать не возможно.
МФ: Я абсолютно точно знаю, что означает эта песня. Не я должна заниматься толкованием. Возможно это история любви или история отклонения Бога.
ЖЛК: Она имеет отношение к живописи Гогена, а также австрийского экспрессиониста Эгона Шиле*.
МФ: Его подпись под текстом песни в буклете к CD совсем не случайна. Я полностью нахожусь в его мире «содранной кожи». Это – менее известный художник. Я знаю, что практически никто среди моих поклонников не поймёт эту ссылку. Понимать нет необходимости, но я хочу вызвать любопытство. То же самое происходит со мной когда, какая-то книга уводит меня к другому писателю.
ЖЛК: У Вас есть страстные фан-клубы, где эти ссылки детализируются и комментируются. Что Вы думаете об этом?
МФ: Я не имею никакого отношения к моим фан-клубам. В отличие от других артистов я не хотела создавать свой официальный фан-клуб. Однако всё же поскольку мне приписывают отношение к одному из них, я знаю, что некоторые делают очень хорошую работу. Наоборот я запрещаю кому-либо говорить от моего имени или использовать его с целью создания «параллельного рынка».
ЖЛК: Как правило, журналы за интервью выдают ряд высказываний, взятых из разных бесед, и разного периода. Такое поведение Вас расстраивает?
МФ: Это меня иногда раздражает. Но, учитывая, что я редко говорю, должна признать, что это «благоговейные» измышления, реакция на таинственность, которая также приносит мне пользу. Эти так называемые первоначальные высказывания уже озвучены и становятся непонятной словесной кашей. В некотором отношении я, конечно, изменилась, однако надо будет осознать как именно. В любом случае я не отрицаю ничего из того, что сделала или сказала.
ЖЛК: И всё же Вы хотели уточнить, что Вы не шлюха, несмотря на то, что спели так в «Libertine».
МФ: Этот персонаж является частью меня. В XVIII веке или нет, я не шлюха. Однако это не мешает желанию выразить некоторые вещи через их инсценирование. Одновременно я себя защищаю и говорю себе, что это не очень важно. В 2000 году это меня не волнует.
ЖЛК: Если говорить о тревоге, которую в Вас вызывает этот персонаж, Вы подразумеваете, что сначала он для Вас был чужд. Маркиза де Сада**, например, Вам советовали читать?
МФ: Его не обязательно читать. Мне ничего не навязывали. Сад – тот, кого я полюбила и всегда его читаю.
ЖЛК: Часто творчество Сада сводят исключительно к садизму, сексуальной извращённости, но его рассуждения, как современника великих философов, в высшей степени революционны. В Вашем альбоме Вы использовали цитату Франческо Альберони***, который сравнивает влюблённость с революционными коллективными движениями.
МФ: Да, жить без влияния, без цензуры, в полной свободе, это то, что я хочу отстаивать.
ЖЛК: Тем не менее, слово «коллективный» удивляет. В клипе «Désenchantée» Вы возглавляете бунт, но Вы не хотите быть лидером.
МФ: Скажем, что это из-за застенчивости. Я не хочу брать на себя такой груз, но как ни странно у меня есть эта сдержанность. В то же время я люблю побуждать к этому устремлению. Когда я вижу, что происходит в зале во время исполнения «Désenchantée», я получаю огромное удовольствие. Быть первой, сказавшей эти слова («Вокруг Всё хаос Все мои идеалы: Испорченные слова»), и то, что поколение считает себя таким… Это опьяняет.
ЖЛК: Число артистов, которые проходят курсы психотерапии, доказывает, что «творить» ни от чего не лечит. И всё же удивительно, что Вы отказывались от этой мысли, в то время как Ваша работа так часто подвергалась психоанализу.
МФ: Конечно, «творение» не лечит. Интеллектуально психоаналитика мне интересна. Вероятно, можно вылечить свои неврозы, но я видела людей ещё больше страдающих неврозом после посещения психиатра. Мне любопытно. Однако если бы я ходила к психиатру или сама занималась бы психоанализом, я бы об этом не сказала. Я оставляю за собой право давать те ответы, которые меня устраивают. Надо с осторожностью относиться к моим высказываниям, сделанным в какой-то определённый момент времени. Ведь всё меняется. Например, изучение буддизма.
ЖЛК: Буддизм учит, что привязанность к вещам и людям имеет также негативный аспект. Легче или труднее отказываться, когда всё есть?
МФ: Мы учимся, мы становимся более осторожными, мы отступаем, но я не уверена в том, что надо отказываться. Я хорошо понимаю, что моя жизнь особенная. А теперь это «всё» меня беспокоит. На этом «всё» вновь могут появиться «тёмные зоны». Я чувствую хорошую ответную реакцию публики, но не всегда её бывает достаточно.
ЖЛК: Страсть не продолжительна. Это так важно?
МФ: Вероятно, нет. Что касается меня, то это одно из изменений, о котором я говорила. Исчезновение страсти – единственный способ освободить место для другой страсти. И всё же в том, что страсть проходит, есть что-то ужасное. В любом случае, уязвимость — приятный и необходимый спутник.
ЖЛК: Несмотря на провал фильма «Джиорджино», в котором Вы снимались для Лорана Бутонна, Вы по-прежнему мечтаете о кино. Это потому, что от фильма остаются только сильные впечатления?
МФ: Действительно есть что-то подобное. Запоминаются избранные моменты… Я вовсе не мечтаю о карьере артиста. Кино для меня как своего рода бегство. Будь то драма или комедия, это настолько стало частью моей жизни, что взамен я хотела бы участвовать в его жизни (кино).
ЖЛК: Вы ходили на театральные курсы, а стали певицей.
МФ: Я тут ни при чём. В данном случае пение выбрало меня, я и не помышляла о нём. Это была большая удача, что я не сразу поняла. Сегодня это меня вполне устраивает. Если не драматизировать, то, что происходит на сцене, каждый вечер настолько необыкновенно и грандиозно, что я почти плачу (на глазах Милен показываются слёзы). Извините.
ЖЛК: Каждый вечер на сцене во время исполнения двух песен Вы плачете. Вы искусственно вызываете слёзы, как это умеют делать артисты?
МФ: Не думаю, что у меня есть такой талант. Это песни, которые мне говорят обо мне. Они касаются проблем, которые меня затрагивают, о которых я должна рассказать. Те же чувства испытывают и мои поклонники. Эти моменты также значимы и для них. Они ждут этих слёз, но это – обмен, который стоит того. Слова имеют значение только потому, что они говорятся для публики.
ЖЛК: Об этом много писали, но считаете ли Вы лично, что означаете для Ваших фанов больше, чем обычно артист значит для своей публики?
МФ: Не думаю, что я продолжила бы без такого достаточно исключительного диалога. Мне это необходимо, чтобы выжить. Хочу сказать, чтобы выжить не только в этой профессии, так как эта профессия – моя жизнь. Мне плохо без неё: когда я не пишу, когда я не пою, когда я не на сцене, что является самым главным в этом деле.
ЖЛК: Эта любовь может превратиться в кошмар. Лет десять назад фанат, разочарованный тем, что не смог встретиться с Вами, убил служащего в приёмной Вашей звукозаписывающей студии.
МФ: Такие моменты очень трудно пережить. Я не знаю, свойственны ли они этой профессии. Я не хочу слишком много об этом думать. Я не считаю себя какой-то особенной, чтобы без остановки думать об этих исключительный ситуациях, которые всегда возможны. Тогда я защищена.
ЖЛК: Вы живёте в Лос-Анджелесе?
МФ: Я никогда не жила в Соединенных Штатах. Я только провела там 8 месяцев.
ЖЛК: Но может показаться, что Вы скучаете в Париже. Что это для Вас: скука или наоборот?
МФ: Я быстро начинаю скучать, когда я не творю, когда я не поглощена бытовыми проблемами (Милен сначала сказала «un être», но потом быстро исправилась на «des êtres»). Природа этой скуки заключается не в том, что я не знаю, чем себя занять. Это – скука, о которой говорил философ Чоран****. Трудно объяснить, но эта скука глубоко во мне, в отличие от него (скорее всего, речь идёт о Чоране), это пустяки.
ЖЛК: Шер или «Пет Шоп Бойз» на сцене ведут себя похожим образом, но замысел Ваших представлений не имеет аналогов во Франции. Как к Вам приходят такие идеи?
МФ: Я очень редко хожу на концерты, но это желание появляется по необходимости. Тем более, что мне было бы скучно не стоять у микрофона. Мне необходимо участвовать в постановке, тотальном шоу, которое вызывает чувство «кипения». Это должно быть мечтой. Эта требовательность объясняет, почему я ждала 7 лет прежде, чем в первый раз взойти на сцену.
ЖЛК: Вас сравнивают с Мадонной. Тем не менее, Вы побуждаете к сексуальности там, где она её имитирует без двойственности и безвкусно. (Милен выражает своё согласие, кивая головой). Вас волнует, что это различие между вами не проводят чаще?
МФ: Волнует ли меня это? В сущности, и да, и нет. Эта игра сравнений меня не интересует. Особенно в эту игру любят поиграть СМИ.
ЖЛК: Вы создаёте впечатление, что живёте в замкнутом мире, но иногда мы видим вас и любознательной.
МФ: Я думаю, что я очень любознательная, интересующаяся, в первую очередь «другим», людьми, живописью, литературой. Я люблю путешествовать и открывать новое, но я также существую и в замкнутом мире. Я человек уединённый, спрятавшийся в своём «пузыре» и редко покидающий его. Вы знаете, мы говорим обо мне и о моих странностях, но то же самое относится ко всем. У каждого человека свои неуравновешенности и внутренний хаос.
ЖЛК: Искренность кажется центральной проблемой в отношении Вас. СМИ пытаются доказать, что в Ваших песнях, клипах и поведении присутствует только расчёт.
МФ: Тем хуже для них и для меня. Я умею очень хорошо абстрагироваться от критики, но в то же время мы все люди и не можем помешать ранить нас.
ЖЛК: В Ваших клипах Вы регулярно играете персонажей, которые не сдаются, даже испытывая страдания и подвергаясь угрозам. Вы считаете важным понятие героизма?
МФ: Когда я думаю о каком-то клипе, я не пишу на чистом листе, что я использую такой-то элемент, который будет означать то-то, буду играть это. Но особенно мне нравится мысль больше не быть земным существом.
ЖЛК: Потому что быть человеком, значит поневоле идти на компромисс?
МФ: Человек – это «мешок компромиссов», в конце концов! (Милен смеётся от удовольствия). Я люблю мир фей, инопланетян, понятие потустороннего мира, я люблю то, что трудно увидеть…
**** Эмиль Мишель Чоран