Дата: 10 апреля 1991 г.
Журнал: Salut
Журналист: Sеbastian Flyte
Перевод: toria
Что произошло с Вами в тот момент, когда решетчатые ворота в Берси закрылись за Вами в последний раз?
Много чего. Это сложно выразить. Я не знала, как распоряжаться своим временем, и от этого было больно. Для меня это был сложный период, как и для каждого человека, который покидает публику и эмоции. Я читала много поэзии. И всерьёз задумывалась о создании нового альбома.
Вы сразу же погрузились в работу?
Нет, я только думала об этом, не приступая к делу. Я решила немного подождать, потому что заметила, что, когда выходишь из состояния сильного эмоционального потрясения, это не самый подходящий момент, чтобы писать. Прошло четыре или пять месяцев. Я ждала. Мне нужно было, чтобы все произошло естественно, я не высчитывала сроки. Так как я работаю с Лораном Бутонна, желание должно было быть обоюдным. Для того, чтобы создавать, нужно вдохновение. А когда покидаешь сцену, оно теряется. Это так, правда. Существует страх вероятной неспособности снова взяться за дело. Впрочем, нужно было подпитывать себя!
И чем Вы себя подпитывали?
Отличный вопрос! Я много читала, невероятно много поэзии. Много размышляла. Я открыла для себя живопись, заинтересовалась ею, а это требовало времени. Я делала то, что не могла себе позволить полтора года. Я ходила в кино или проводила дни, просто ничего не делая. Это не делает мне чести, между прочим! (Смех)
Ваши выступления наполнены сильными эмоциями!
Да! Из-за этого теперь очень сложно, потому что их больше нет.
Какими были отношения с Вашей группой?
Мы стали командой, которая была для меня лучшей (во всяком случае, в этом спектакле), со своими радостями и огорчениями. Все прошло очень хорошо, не было неприятных сюрпризов. Сейчас я знаю, что это все временно и что будет послезавтра. Естественно, есть люди, которые гораздо ближе, чем другие. Мы были бандой (стаей, сворой), как это бывает у животных!
В этих словах проявляется Ваша любовь к животным!
Да, возможно. (Улыбка)
Вы тоже руководствуетесь инстинктами в своих отношениях?
Да, очень часто. Я не делаю себе комплиментов, но я знаю, что это не вредит моему благосостоянию. Также я очень быстро могу почувствовать человека, с которым я смогу поладить, и того, с кем это будет невозможно.
Чем Вы разочарованы?
Это отказ от самообмана, лжи. Я не хочу обобщать, но с того времени, как я родилась, я живу в этом состоянии духа. Это правда, что времена становятся все сложнее и сложнее. Но, в конечном счете, это больше признание(принятие), нежели восстание. Даже если мне очень хочется бунтовать!
Почему местом для съемки клипа стала именно Венгрия?
Мы поехали на съемки клипа «Dеsenchantеe» в Венгрию, потому что нам нужны были заснеженные пейзажи. Но также еще было желание покинуть Францию, во всяком случае, свой парижский кокон. Это всегда так волнительно, вот так собрать вещи и отправиться в страну, о которой ничего не знаешь, столкнуться с другой культурой, с другой манерой воспринимать вещи и работать. Мы собрали там очень приятную компанию, очень профессиональную. Венгрия активно развивается в сфере кинематографии. В клипе 100 человек массовки. Мы хотели подобрать детей, в которых есть что-то серьёзное (она проводит руками перед лицом, словно имитируя маску), что-то жестокое (сильное). Действие клипа происходит в тюремной обстановке. Дети находятся под контролем. Они ведут такой образ жизни, когда им нечего терять. В их мыслях – восстание, которое заканчивается… Пусть это будет сюрпризом!
Расскажите мне об этом альбоме («L’Autre…»), который я не слышал…
Немного жаль. Единственное, что могу сказать: это та же вена. Тот же человек писал слова, тот же человек писал музыку. Единственное, что изменилось (не существенно), это форма. Темы остались те же. Каждый творец неустанно и неумолимо повторяется. Это нормально.
Сейчас, когда работа над альбомом уже закончена, мечтаете ли Вы о возвращении на сцену?
Если мне выпадет шанс снова взойти на сцену, это будет не так зрелищно или, во всяком случае, по-другому. На сейчас не время для сцены, я это знаю. И у меня нет желания возвращаться к этой рутине – созданию альбома, сценическим выступлениям и т.д. Мне нужна подпитка, о которой мы говорили, чтобы выйти на сцену. Мне не достаточно альбома, слов. Мне нужно пожить чем-то другим. Возможно, я усложняю ситуацию, но это очень личное. (Улыбка) В общем, сейчас я не думаю о сцене. Завтра, может, я изменю своё мнение…
Как проходит Ваш обычный день, когда Вы не под наблюдением публики?
Я Вам отвечу, что, возможно, он банален, а, значит, не будет надобности о нем рассказывать! (Смех) Думаю, он очень банален. Я должна поесть, поспать, подумать, поругаться!
Вы ругаетесь?
Со мной такое бывает! (Улыбка)
Я не могу себе этого представить!
В тихом омуте черти водятся! (Смех)
И, напоследок, действительно ли Вы думаете, что «жизнь печальна, как стакан гранатового сока»* («la vie est triste comme un verre de grenadine»)?
— Частично это так. Грустная. Она грустная. Разве стакан гранатового сока может искриться?
* Перевод песни Александра Черткова.