Дата: Март 1988 г.
Журнал: Salut
Беседу ведет: Дидье Ребуль-Скотти
Перевод: Valerie
Подготовка и запись альбома «Ainsi Soit Je…» — это в совокупности сколько работы?
— Время на раздумья, на подготовку, и реализацию идей. Скажем, пять месяцев на все про все.
Где он был записан?
— По большей части в студии Мега, ворота Мюэтт.
Каковы основные источники вашего вдохновения?
— Источники мои собственные. Также можно упомянуть Бодлера, Эдгара По…
Ваш мальчиковый стиль — это такой умышленный прием для СМИ или же непосредственное выражение себя?
— В соответствии с настроением каждой песни хочется изменить также и манеры, одежду. Это увлекает.
У кого вы одеваетесь?
— У разных кутюрье. Я много работала с Файсалем Амором. Есть еще женщина, которую я обожаю, — Мари-Пьерр Таттараши.
Не собираетесь ли вы создать линию одежды марки Милен Фармер?
— Нет! Таких намерений у меня нет…
Вам нравится культивировать двусмысленность. Вы представляете себя мужчиной?
— Нет! Также как и не представляю себя более женщиной. Это парадокс, который я так и не смогла разрешить.
Начиная с «Tristana», ваши песни сопровождаются хореографией. Вы брали уроки танцев?
— Вовсе нет. Как раз я разработала хореографию. Скажем так — это было желание освоить язык жестов.
Ваших песен не было заметно на диске «Band Aid», как и вашего участия в прочей гуманитарной деятельности. Почему?
— Потому что это не моя профессия и не моё желание ставить на первое место те или иные поводы для гуманитарии. Потому что сейчас все этим занимаются. Я предпочитаю делать то, что никто не делает, и тем более не распространять посредством СМИ факт подобных действий.
Один известный журнал недавно опубликовал статью об участившихся на телевидении выступлениях в записи. Что вы об этом думаете?
— Проблема в том, что артистам не предоставляют достойных условий, чтобы нормально петь в прямом эфире. Так зачем тогда ломать себе голову? Потому что это действительно так! Или хотя бы применять технику, сопоставимую по качеству своим запросам. Что касается тех, кто разглагольствует о другой реакции на телевидение, они ошибаются. Для этого есть сцена. Так дайте же людям возможность выступать в записи на ТВ.
Ален Фурнье сказал, что счастье — невыносимая вещь. А что думаете вы?
— Я не знаю, что такое счастье…
Вы несчастливы?
— Не в этом дело. Мне трудно определить моменты счастья. Скажем, это грусть и красота…
Кому пришла мысль перепеть «Déshabillez-moi»?. Это же уже делали ранее! (Пэтти Лэйн, прим. автора)
— Вас обманули — две песни вышли одновременно. Это чистая случайность. Люблю эту композицию, текст такой увлекательный.
Если какой-нибудь известный журнал предложит вам позирование в обнаженном виде, вы согласитесь?
— Такое предложение уже поступало, и я не согласилась. Не испытываю никакого удовольствия от подобных фотосеансов.
Перед тем как заняться этой профессией, были ли у вас иллюзии, которые растерялись по дороге?
— Моя жизнь состоит из разочарований…
Кто говорит о разочарованиях подразумевает иллюзии, разве нет?
— У меня никогда не было иллюзий. Иллюзии — это самообман. Не думаю, что я до сих пор заблуждалась, фантазируя о чем-либо несбыточном. Я просто считаю, что жизнь полна открытий.
Вы часто выходите в свет? Посещаете вечеринки?
— Нет, я выхожу очень редко.
Вы легко прощаете ошибки других?
—Скажем, я прощаю все, что можно простить.
А собственные ошибки?
— Кто-то сказал: «Угрызения совести — вторая ошибка». Вот так.
Что вам кажется наиболее тяжелым в вашей профессии?
— Да много чего. Скажу вполне серьезно, что лично мне всегда сложно давать интервью.
Вы принадлежите к той категории исполнителей, с которыми никогда не знаешь, можно ли рассчитывать на интервью. Почему у вас столько недоверия к вниманию желтой прессы?
— Потому что у нее постоянная тенденция искажать наши намерения, коверкать первоначальный смысл сказанного. Иногда очень неприятно перечитывая не находить тех слов и мыслей, что закладывались изначально.
Проекты? Амбиции? Вы вообще амбициозны?
— Думаю, достаточно, да. Проекты? Собрать зал в Париже, но я не могу об этом говорить, потому что точно еще ничего не решено. Возможно, в ближайшем будущем…
Цените ли вы определенное качество жизни? В двух словах, вы относитесь к буржуазии?
— Я просто ценю «своё» качество жизни. По меньшей мере то, как я живу.
Деньги это важно?
— Да, в той мере, чтобы позволить себе то, в чем нуждаешься. За рамки этого превосходства оценка их важности не выходит.
Вы меркантильны?
— Совершенно нет!